Конец фильма, или Гипсовый трубач - Страница 157

157

— Извините… Я была за границей. Мне делали операцию. А когда вернулась… Вот… Кажется, это я!

— Мирра!

— Меня зовут Наташа…

Булькнула «Моторола». На экранчике появился конвертик.

Она близко! Подъезжает! К черту рассказ! К черту смерть! К черту всех! Да здравствует любовь! Плотью плоть поправ! Кокотов затрепетал, как обнадеженный девственник, и вскрыл месседж:

...

Мой бедный, нежный герой!

Мечтала быть Вашей неотлучной сиделкой, но срочно надо лететь в Сазополь, переоформлять дом, пока Федя тайком не продал. Мне звонила соседка-болгарка: какие-то агенты водят покупателей. Мужайтесь, мой друг, я тоже боялась, когда мне вставляли титановую шейку, но уснула и проснулась здоровой. Посылаю вам молитву-оберег от отца Якова, читать ее надо постоянно вслух или про себя, в ней закодированы космические ритмы, восстанавливающие организм.

«Господи Боже, благослови! Во имя Отца, Сына и Святаго Духа, аминь. Как Господь Бог небо и землю, и воды, и звезды и сыро-матерную землю твердо утвердил и крепко укрепил, и как на той сыро-матерной земле нет ни которой болезни, ни кровавой раны, ни щипоты, ни ломоты, ни опухоли, так же сотворил Господь меня, раба Божия (имярек), как сотворил Господь, твердо утвердил и крепко укрепил жилы мои, и кости мои, и белое тело мое, так же у меня, раба Божия (имярек) не было бы на белом теле, на ретивом сердце, на костях моих ни которой болезни, ни крови, и ни раны, и ни щипоты, и ни ломоты, ни опухоли. Един архангельский ключ. Во веки веков, аминь!»

Алсу вам шлет привет! Она летит со мной. И помните, вы навсегда останетесь моим героем и спасителем!

Н. О.

Кокотов несколько минут сидел неподвижно, потом громко, долго, грязно выругался и набрал номер Жарынина:

— Я согласен.

— Отлично! — совсем не удивился соавтор.

— Но мне нужен нотариус.

— Завещание? Разумно!

— Я хочу оставить квартиру дочери.

— У вас разве есть дочь?

— Конечно. Я вам не говорил?

— Нет. Рад за вас! Нотариус будет. Но вам надо пройти краткий курс владения холодным оружием, потренироваться.

— Когда?

— Немедленно.

— С кем?

— Со мной. Все-таки в Войсках Дяди Васи нас неплохо готовили!

— Где готовили?

— В ВДВ. Жду вас!

— Един архангельский ключ…

— Что?

— Ничего.

Кокотов рывком встал из кресла и командорским шагом направился к Жарынину. Попутно он отщипнул от кактуса цветок, скатал его в мокрый шарик и зашвырнул за батарею.

КОНЕЦ ФИЛЬМА. ЭПИЛОГ

I. Нос на ввоз

История наша заканчивается в полдень, когда жизнь…

Впрочем, жизнь имеет смысл в любое время суток.

В зоне паспортного контроля аэропорта Шереметьево-2, как обычно, теснился прилетевший люд. Нетерпеливая толпа состояла из нескольких очередей, сдавленных, перепутавшихся, но тем не менее сохранивших внутреннюю сцепку и устремленных к стеклянным кабинкам, где сидели пограничницы в серых рубашечках с зелеными погонами. Одна из них, молодая крашеная блондинка с сержантскими лычками-уголками, хмуря выщипанные брови, сличала фотографию в паспорте с пассажиром весьма подозрительного вида. Куртка-аляска сидела на нем мешком, сам он был болезненно худ и бледен, отчего крупный, почти индейский нос хищно выделялся на его узком лице с обидчивым подбородком. Нервно скучая, гражданин разглядывал сержантскую грудь — такую высокую, что форменный галстучек лежал на ней ступенькой.

— Головной убор снимите, пожалуйста! — попросила пограничница и сунула развернутый паспорт с золотым двуглавым орлом в стоящий перед ней аппарат.

— Что? — не расслышал пассажир.

— Шапку, говорю, снимите!

— А-а-а… Пожалуйста!

Странный возвращенец стянул с головы черную вязаную ермолку с фирменной галочкой и предъявил лысину, покрытую еле заметной волосяной порослью, отчего сразу стал похож на рецидивиста.

— Откуда прилетели? — еще раз сверив снимок с оригиналом, ласково спросила она.

— Из Дюссельдорфа.

— Вы что ж, там полгода пробыли? — удивилась сержантка, листая паспорт.

— Да.

— Работали?

— Лечился. А в чем, собственно, дело?

— Не волнуйтесь, гражданин, все нормально! — успокоила пограничница и незаметным движением нажала кнопку, вызывая старшего. — Как погода в Дюссельдорфе?

— Тепло…

Пассажиры, томившиеся у красной черты, огорчились из-за внезапной задержки и зароптали, с завистью наблюдая, как соседние очереди бодро идут вперед: только и слышен радостный лязг штемпельных машинок да веселый щелк металлических калиток, выпускающих на волю счастливцев. Они сердито смотрели на лысого в «аляске», устроившего затор, и с таким нетерпением поглядывали то и дело на часы, словно могли непоправимо опоздать — выйти наружу и не найти России, отчалившей черт знает куда.

Тем временем появился старший — молодцеватый майор, затянутый в форму, явно сшитую на заказ, а не выданную со склада. Он по-хозяйски зашел в кабинку и, склонясь к плечу полногрудой сержантки гораздо ближе, чем предполагает устав, исследовал подозрительный паспорт. Затем майор окинул бдительным взором проблемного пассажира, обменялся с подчиненной осведомленными гримасками и спросил:

— Что же вы так долго делали в Дюссельдорфе-то?

— Я уже объяснял: лечился!

— Не надо волноваться!

— Я не волнуюсь…

— Вот и хорошо! Какой-либо еще документ с собой имеется?

— Да, вот, возьмите… — лысый обиженно вынул из бокового кармана и просунул в щель под стеклом удостоверение в красных корочках.

157