Конец фильма, или Гипсовый трубач - Страница 85

— Пираньям? — вздрогнул всем телом писодей.

— А что вы так удивляетесь? Довольно распространенный теперь способ избавиться от постылого супружеского тела.

— Я не знал.

— Теперь знаете. Так вот, моя Нелли Петровна пылала, бранила мораторий на смертную казнь и приобщала меня к делу с таким неистовством, что утром я не смог спуститься к завтраку. Еду мне носил соавтор…

— Какой соавтор? — насторожился Кокотов.

— Неважно. Я потом месяц не мог раздеться в присутствии Маргариты Ефимовны и еще двух небезразличных мне женщин: мое тело сплошь было покрыто синяками, ссадинами и укусами страсти. В общем, когда в следующий раз Нелли, сев ко мне в машину, сообщила, что закрыла пожизненно серийного убийцу, я наврал, будто у сына родительское собрание, довез ее до метро, и больше мы не виделись…

— А концовочку-то вы прямо сейчас придумали!

— Верно. Соображаете! На самом деле все было гораздо прозаичнее: муж засомневался и стал встречать ее после работы, будто ребенка после школы. Представляете картина: женщину, которая полчаса назад отправила на нары киллера, берут за руку и ведут домой… Как писал великий Сен-Жон Перс в «Поэме чужестранке»: «Злая прикольщица-жизнь, лучше бы нам не встречаться!» Рассказал я вам все это не случайно. У судьи Добрыдневой тоже есть слезонепробиваемый жилет, но мы должны его пробить. Понимаете? Насквозь! Сначала я хотел сделать это с помощью телевидения. Не срослось. Потом надеялся на певуна Скурятина. Не вышло. Теперь мы сделаем это сами. Больше некому…

— Каким же образом?

— С помощью античного хора.

— А если она уже взяла деньги у Ибрагимбыкова?!

— Ну и что! Поймите, коллега, судья — тоже человек. Ему нужны средства к существованию, как и всем нам. Но вот вы, например, ради того, чтобы подарить Наталье Павловне колечко с камешком, не пойдете грабить на большую дорогу?

— Нет, конечно…

— Добрыднева тоже не пойдет. Как любой судья, она готова поправить свое благосостояние, пользуясь тем, что законы у нас в Отечестве такие же, как дороги: с выбоинами, колдобинами, ремонтами, объездами, а иногда и попросту кончаются в чистом поле, где торчит одинокий указатель «Приехали!». Конечно, есть судьи-злодеи, сросшиеся с преступным миром. Но наша не такая. Она хорошая! Я навел справки: мать двоих детей, любит мужа, кандидата наук, специалиста по прикладной герменевтике. В студенчестве Добрыднева сочиняла песенки под гитару и даже как-то прошла в финал Грушинского фестиваля, где, кстати, познакомилась с будущим супругом, тоже бардом-любителем. И сейчас, служа в суде, она под настроение поет на корпоративчиках свои песенки:

Под черной мантией судьи
Простое сердце бьется.
Смотри, дружок, не навреди,
Невинного не посади,
Преступника не прогляди,
И это все зачтется
Тебе, тебе, тебе —
На Страшном на суде…

Припев:

У нашей Фемиды, у нашей Фемиды
Весы и повязка совсем не для виду!
Ля-ля! Ля-ля! Ля-ля!

— Вы-то откуда все это знаете? — недоверчиво поинтересовался Кокотов.

— Из интернета, мой заскорузлый друг! Зашел на сайт «Суд & Дело». Рекомендую! Там можно найти даже диету для судей, способствующую правовой определенности. Понимаете, у Добрыдневой две кошки и старенькая дворняжка Дуся, подобранная на помойке. Дети-погодки хорошо рисуют и учат китайский. Муж регулярно сплавляется на байдарках. Она его ждет. Мы обязательно пронзим ее жилет и раним в самое сердце!

— Как?

— С помощью наших знаменитых старичков.

— А если она уже взяла деньги у Ибрагимбыкова? — снова спросил писодей.

— Ну что вы заладили! Большое дело — взяла! Вернет. Она не сможет, глядя в глаза старикам, отобрать у них кров и пустить по миру. У нее самой жив еще прадедушка, ветеран Халхин-Гола. К тому же дело это, как говорится, резонансное. Поднимется шум, старики напишут президенту, выйдут с плакатами «Не троньте нашу старость!». Конечно, Добрыдневой надо кормить детей, кошек, собаку, прадедушку и своего прикладного герменевтика. Но ведь можно отыскать множество других способов заработать, не лишая стариков…

— …Тихой пристани талантов…

— Вы злой, Кокотов! И жизнь вас за это накажет. Но подумайте сами: разве мало в производстве таких дел, когда истец и ответчик — оба как есть вороватые уроды, обобравшие народ, и без того обобранный государством? Кто бы из них ни выиграл суд, Фемида лишь скорбно отвернется и утрет мраморные слезы отчаянья, выкатившиеся из-под повязки. И здесь вступает в силу принцип правовой определенности, который гласит: взять деньги у одного из жуликоватых сутяжников — не только разумно, но и справедливо. Согласитесь, признать правоту мерзавца бесплатно — верх непрактичности. А так все правильно: проигравший жучила теряет, допустим, спорную фирму, а выигравший ловчила расстается с крупной суммой денег. В природе главное — равновесие. Разве это не социальная гармония? Таким образом, оба зла наказаны. Если бы президентом был я, то издал бы закрытый указ: половину полученной взятки судья обязан под страхом отставки анонимно перечислять на счет Национального Фонда Справедливости (НФС). Из этого Фонда будут финансироваться честные истцы и ответчики. Они, конечно, бедны — приличный человек сегодня не может быть при деньгах. А их процессуальные оппоненты отвратительно богаты и судятся, обложившись адвокатами, как стареющий султан Брунея юными одалисками. И вот тогда маленький русский человек не будет чувствовать себя в зале суда, точно бомж в магазине «Картье». НФС наймет честным беднякам ушлых законников, выделит средства на взятку, половина которой вновь вернется в Фонд… Улавливаете?